this one feels like a flower
Белые начинают и проигрывают
Фандом: Gundam Wing
Рейтинг: PG-13
Пара: 3х4
Дисклаймер: из моего тут разве что шахматная партия )
читать дальшеЯ отвлекаюсь от статистических сводок, бросаю взгляд за окно – небо уже совсем ночное – и поглядываю на светленького: занят? Занят. Сосредоточенно вчитывается в бог знает какой по счету рапорт, глаза чуть сощурены, на лбу крохотная морщинка… ручку покусывает. Он выглядит так странно и забавно из-за этой ручки, взросло и одновременно удивительно по-детски, что мне приходится прятать улыбку. Офицер Превентеров ранга одного из наивысших, всемирно известный дипломат, финансовый магнат и всяко начальство Кватрэ Виннер – грызет ручки, занимаясь бумажной работой. Дуо его постоянно подкалывает, Вуфей неодобрительно фырчит, Хиро стоически игнорирует…
А я молча любуюсь, ибо, по-моему, это очаровательно.
Леди Нойн как-то случайно засекла его за этим делом, так потом два дня ходила и улыбалась.
Кватрэ поднимает на меня слегка отсутствующие глаза – взгляд почувствовал, наверное, – и я просто киваю: мол, все в порядке. Он машинально кивает в ответ и снова с головой уходит в отчет.
Во всей штаб-квартире, должно быть, уже пусто. Мы обычно тоже не задерживаемся так надолго, но сегодня Кватрэ, похоже, решил не вставать с места, пока не расправится со своей канцелярией окончательно, а я… ну, а я просто делаю вид, что лишний раз проверяю документацию, хотя на самом деле жду, когда он закончит. Потом, возможно, мы могли бы пройтись, развеяться после целого дня в кабинете – или я просто провожу его до машины. Как бы то ни было, рядом с ним приятно находиться… и иногда я себя балую.
И еще одна шуточка Дуо по этому поводу – честное слово, я сверну паршивцу шею. За всё разом: и за новогодний торт с изысканной кремовой надписью "Трова + Кватрэ", который оно приволокло на офисную вечеринку. И за ворох бумажных сердечек, посыпавшихся в один прекрасный день из карманов моей и кватриной курток. И за караоке-версию сакраментального "Тили-тили-тесто, жених и невеста", посвященную мне и светлышу и исполненную Максвеллом не далее как в прошлую пятницу...
Я долго терпел. Не бил его даже… но ничего. Все будет.
Кватрэ, правда, не обижается – только смеется.
Ладно, может, и не будет… посмотрим. Светленький красивый, когда смеется.
– Трова.
Я возвращаюсь на грешную землю и вскидываю взгляд. Всяко начальство больше не грызет ручек и уже складывает бумаги в аккуратные стопочки. Улыбается мне приветливо:
– Что там у тебя, помочь? Десятый час… по домам пора.
Я молча качаю головой и убираю свои папки в стол.
– Тогда пойдем, – он трет виски, но по-прежнему улыбается. Выключает компьютер, поднимается на ноги. Мы запираем кабинет и вместе направляемся к лифту.
Он никогда не удивляется и ни о чем не спрашивает, несмотря на то, что я задерживаюсь, чтобы проводить его, далеко не первый раз. В смысле, я-то, конечно, изображаю в такие дни занятость, и многие покупаются… но не Кватрэ. Я как-то с самого начала был уверен, что Кватрэ видит меня насквозь – но он никогда ни о чем не спрашивает, просто принимает правила игры… и ладно. Похоже, пока расклад вполне устраивает нас обоих.
Мы молчим, когда ждем лифта, молчим, когда его двери бесшумно съезжаются за нашими спинами, молчим, когда лифт плавно скользит вниз. С Кватрэ вообще уютно молчать.
И когда лифт внезапно зависает где-то между одиннадцатым и десятым этажом, мы тоже молчим. Кватрэ, кажется, от неожиданности, а я… ну а с меня что взять, на то я и молчун.
Потом Кватрэ хмурится, укоризненно смотрит вокруг, поджимает губы – явно демонстрирует лифту вежливое недовольство; и я опять вынужден прятать улыбку, а на его мордашке проступает разочарование: лифт остался не впечатлен и с места не тронулся.
Потом почему-то не срабатывает кнопка вызова диспетчера.
– Это несправедливо, – ворчит Кватрэ и снова трет виски. Где-то в городе икает Вуфей, а я засовываю ладони в карманы, чтобы сдержать желание помассировать своему чуду затылок…
А в лифте вдруг полностью гаснет свет.
И на этот раз Кватрэ выражает недовольство очень коротко и уже не совсем цензурно.
Поддерживаю.
Не то чтобы общество светленького перестало доставлять мне удовольствие, но застрять с ним в лифте не было пределом моих мечтаний… На этой мысли я запнулся, на удивление самому себе ужасно смутился и думать в ту сторону прекратил. Еще и подзатыльник метафизический себе отвесил.
В лифте… Извращенец.
Судя по звуку, Кватрэ со вздохом сползает по стенке на пол.
– Трова, как думаешь, что могло случиться?
Я пожимаю плечами. Кватрэ не видит этого, но ловит неопределенность и печально бухтит себе под нос. Я скрещиваю руки на груди и опираюсь на стенку, противоположную кватриной.
– Ты устал, – замечаю ровно, но он опять ловит суть: забота-беспокойство-сочувствие.
– Заработался, – соглашается Кватрэ и выдыхает что-то вроде скорбного "ны-ыыыыыы…" И просит: – Посиди со мной?
Я молча делаю пару шагов и опускаюсь на пол рядом со светленьким. Он ерзает, устраиваясь поудобнее, и каким-то совершенно естественным и удивительно домашним жестом прижимается щекой к моему плечу… я даже бровь приподнимаю в первый момент. Вот ведь…
А он вытягивает ноги, сдувает со лба челку и невозмутимо произносит:
– Ходи, Трова.
Игривое ты моё.
Я автоматически начинаю с королевской пешки. Мы с Кватрэ частенько играем в шахматы, и за доской, и вслепую, а иногда, обычно по обеденным перерывам, Кватрэ играет с Хиро. Один – стратег от бога, другой – великолепный тактик… наблюдать за ними интересно до дрожи, будто детектив читаешь. И хотя Хиро, по-моему, игрок получше меня, Кватрэ все время говорит – со мной сложнее. Возможно. Пусть я не силен в нападении – зато далеко не каждый сумеет пробить мою защиту.
Кватрэ не задумываясь зеркалит ход белых. Ну разумеется. Он всегда предпочитал открытые начала… там ему просторней. Прятаться за стенками – скорее мой стиль.
Светленький уже не трет висков и, кажется, даже улыбается. Я улыбаюсь ему в ответ – темно и все равно ничего не видно, так что улыбку теперь можно не прятать – и двигаю к центру королевского коня. Он незамедлительно отправляет туда же ферзевого. Все стандартно.
Я посылаю на баррикады слона… и едва удерживаюсь от привычной рокировки, когда Кватрэ вместо ожидаемого симметричного хода выводит на поле боя второго коня. Удерживаюсь – и замолкаю надолго.
Что-то определенно не так.
Итальянская партия ровнее и спокойнее, за это Кватрэ ее и любит: он предпочитает разворачивать основное действие к середине игры. Защита двух коней, на которую он только что променял родное начало… нет, ее тоже можно развить спокойно, конечно. Но тогда зачем он вспомнил о ней вообще? С другой стороны… можно рискнуть и разыграть ее остро настолько, что…
Рискнуть…
И я рискую прежде, чем осознаю до конца, зачем это делаю. Белый конь прыгает по своему флангу еще дальше, и теперь уже замолкает Кватрэ. Ну да, понимаю. Я и сам не ждал от себя столь активных решений.
А потом он берет и ходит слоном. Намеренно оставляя лагерь черных уязвимым. Намеренно – и куда сильнее, чем я – рискуя в ответ.
– Кватрэ… – выговариваю я… и сбиваюсь, когда его рука – теплая маленькая ладошка с музыкальными пальцами – легонько касается моей. Касается – да там и остается.
– Ходи, Трова, – мягко произносит он.
И я как-то разом забываю практически обо всем, кроме этой лапки – да авантюрной выходки черного слона.
Я изо всех сил пытаюсь понять… во что, собственно, мы играем.
Открываемся. Рискуем. Идем навстречу.
Кватрина ладошка лежит в моей.
Хотел бы я знать, что у тебя на уме сейчас, светлыш…
Я бью конем пешку, атакуя ферзя и ладью одновременно, и одновременно же сам подставляясь под атаку, авантюра черного слона по сравнению с этим – детские игрушки… бью пешку и осторожно сжимаю пальцы Кватрэ своими, осторожно, готовый выпустить в любой момент.
Черный слон бьет симметричную белую пешку. Шах, но слон теперь погибнет. Мы переплетаем пальцы.
Белый король бьет разошедшуюся фигуру. Отступать поздно, Кватрэ, да?.. Подношу точеную кисть к губам… целую ладонь. Пожалуйста… пусть я понял тебя правильно.
Черный конь бьет мою пешку в центре. Светленький не отнимает лапки, поворачивает голову и шепчет мне на ухо:
– Шах.
Голос у него едва слышно сбивается.
У меня так же сбивается дыхание. Увожу короля в угол, уже почти не задумываясь над ходом; нерешительно, все еще нерешительно – провожу рукой по тонкому плечу.
Черный ферзь забирается в глубину моего фланга. Теперь малейшая неточность – и белым конец. Губы Кватрэ скользят по моей щеке. Исход шахматной партии сейчас волнует меня меньше всего.
Белый ферзь делает шажок вперед. Обнимаю свое чудо за плечи, позволяю глазам закрыться, касаюсь сладкого рта поцелуем. Я никогда не целовал Кватрэ раньше. Я уверен, что он просто не может не быть – сладким… Замираю, словно боюсь спугнуть. А ведь действительно – боюсь…
Второй черный конь скачет в центр, нападает на ферзя. Светлыш неровно вздыхает и целует меня сам. Время, насколько я могу это ощущать, останавливается.
А потом Кватрэ уже оказывается у меня в руках, лицом к лицу, и мы тянемся друг к другу, льнем, обнимаемся жадно, как изголодавшиеся по ласке зверята, и я почти выстанываю такое нежное, певучее, медовое на языке – "Кью…"
Он прижимает меня к стене с неожиданной силой.
– Я поймал тебя, – шепчет горячо, я слышу, как колотится его сердце, чувствую, как он подрагивает всем телом под моими ладонями. – Я поймал тебя, Трова.
Он поймал меня, это точно. И белым на нашей доске впору сдаваться: им светит полный разгром.
– Дурачок, – мне трудно дышать, слова выходят шершавыми, неразборчивыми, жаркими. – Я и так твой. Всегда был.
А потом – вспышками. Всполох – и мы целуемся, лихорадочно, нетерпеливо, сталкиваясь зубами. Всполох – и неверные пальцы спешат, сбиваются, соскальзывают с пуговиц рубашек, и мы в унисон задыхаемся от сводящей с ума потребности прикоснуться к коже. Всполох – и Кью по-кошачьи шипит, когда я пытаюсь справиться с молнией на его джинсах, и умоляюще-хрипло вышептывает:
– Скорей…
Всполох, самый яркий из всех – и в нашем лифте внезапно зажигается свет.
Мы и жмуримся, и материмся синхронно.
Потом мы молча рассматриваем друг друга, так и сидя на полу лифта. Мы уже давно доехали до яруса гаражей, стоим на нем с полчаса, наверное – но ни Кью, ни я не шевелимся. Мы просто держим друг друга за руки – и смотрим.
Светленький сейчас хорош неимоверно: полураздетый, взъерошенный, с зацелованными губами, с отпечатком моего укуса на обнаженном плече. И взгляд – расфокусированный, зачарованный. В конце концов я не выдерживаю и протягиваю ладонь, глажу его по щеке. Он тут же целует мое запястье, не сводя с меня широко распахнутых глаз.
– Что?.. – спрашиваю чуть слышно.
– Ты бы видел себя, – шепчет он после паузы. – Трова Бартон… Ты бы только видел себя сейчас.
Ну… если я выгляжу хотя бы на десятую часть так же невероятно… то я его понимаю.
Потом мы с трудом, но все же поднимаемся, приводим себя в относительный порядок и нетвердо вышагиваем из лифта. Наши пальцы по-прежнему сцеплены. Мы не собираемся выпускать друг друга так скоро.
Долго целуемся у моей машины.
– Хочу тебя, – дышит Кью мне на ухо. Я заставляю себя разжать объятия и открываю для него дверцу.
– К тебе, – выговариваю, оказавшись за рулем. – Ты живешь ближе.
Он только кивает… и вдруг издает странный горловой звук, нечто среднее между бульканьем и мычанием. Я встревожено к нему оборачиваюсь, прослеживаю за его застывшим взглядом… и булькаю сам.
Потому что по лестнице в гаражи спускается Дуо Максвелл.
Дуо Максвелл, который показательно уторопился в кино сразу, как только закончился рабочий день.
И физиономия у этого ходячего стихийного бедствия довольная просто до неприличия.
Оглядывается, не замечает ничего подозрительного, ухмыляется, садится в свою машину и уезжает.
Кью у нас стратег от бога, ему хватило и секунды, чтобы сложить два и два. Я справился за полторы.
– А я-то думал, чего это он вокруг Дженни вьется, – глубокомысленно произносит светленький. – А ведь она за лифтовые системы отвечает. Включить там чего, отключить…
– Видеонаблюдение, опять же… – бормочу я и скрежещу зубами. – Я его убью.
Мое чудо внезапно улыбается.
– Не надо, – говорит мягко и оставляет маленький поцелуй на моих губах. – Лучше мы заблокируем этот лифт, когда Дуо окажется в нем с Хиро.
Я смеюсь и целую Кью еще.
Стратег от бога, я говорил.
Фандом: Gundam Wing
Рейтинг: PG-13
Пара: 3х4
Дисклаймер: из моего тут разве что шахматная партия )
читать дальшеЯ отвлекаюсь от статистических сводок, бросаю взгляд за окно – небо уже совсем ночное – и поглядываю на светленького: занят? Занят. Сосредоточенно вчитывается в бог знает какой по счету рапорт, глаза чуть сощурены, на лбу крохотная морщинка… ручку покусывает. Он выглядит так странно и забавно из-за этой ручки, взросло и одновременно удивительно по-детски, что мне приходится прятать улыбку. Офицер Превентеров ранга одного из наивысших, всемирно известный дипломат, финансовый магнат и всяко начальство Кватрэ Виннер – грызет ручки, занимаясь бумажной работой. Дуо его постоянно подкалывает, Вуфей неодобрительно фырчит, Хиро стоически игнорирует…
А я молча любуюсь, ибо, по-моему, это очаровательно.
Леди Нойн как-то случайно засекла его за этим делом, так потом два дня ходила и улыбалась.
Кватрэ поднимает на меня слегка отсутствующие глаза – взгляд почувствовал, наверное, – и я просто киваю: мол, все в порядке. Он машинально кивает в ответ и снова с головой уходит в отчет.
Во всей штаб-квартире, должно быть, уже пусто. Мы обычно тоже не задерживаемся так надолго, но сегодня Кватрэ, похоже, решил не вставать с места, пока не расправится со своей канцелярией окончательно, а я… ну, а я просто делаю вид, что лишний раз проверяю документацию, хотя на самом деле жду, когда он закончит. Потом, возможно, мы могли бы пройтись, развеяться после целого дня в кабинете – или я просто провожу его до машины. Как бы то ни было, рядом с ним приятно находиться… и иногда я себя балую.
И еще одна шуточка Дуо по этому поводу – честное слово, я сверну паршивцу шею. За всё разом: и за новогодний торт с изысканной кремовой надписью "Трова + Кватрэ", который оно приволокло на офисную вечеринку. И за ворох бумажных сердечек, посыпавшихся в один прекрасный день из карманов моей и кватриной курток. И за караоке-версию сакраментального "Тили-тили-тесто, жених и невеста", посвященную мне и светлышу и исполненную Максвеллом не далее как в прошлую пятницу...
Я долго терпел. Не бил его даже… но ничего. Все будет.
Кватрэ, правда, не обижается – только смеется.
Ладно, может, и не будет… посмотрим. Светленький красивый, когда смеется.
– Трова.
Я возвращаюсь на грешную землю и вскидываю взгляд. Всяко начальство больше не грызет ручек и уже складывает бумаги в аккуратные стопочки. Улыбается мне приветливо:
– Что там у тебя, помочь? Десятый час… по домам пора.
Я молча качаю головой и убираю свои папки в стол.
– Тогда пойдем, – он трет виски, но по-прежнему улыбается. Выключает компьютер, поднимается на ноги. Мы запираем кабинет и вместе направляемся к лифту.
Он никогда не удивляется и ни о чем не спрашивает, несмотря на то, что я задерживаюсь, чтобы проводить его, далеко не первый раз. В смысле, я-то, конечно, изображаю в такие дни занятость, и многие покупаются… но не Кватрэ. Я как-то с самого начала был уверен, что Кватрэ видит меня насквозь – но он никогда ни о чем не спрашивает, просто принимает правила игры… и ладно. Похоже, пока расклад вполне устраивает нас обоих.
Мы молчим, когда ждем лифта, молчим, когда его двери бесшумно съезжаются за нашими спинами, молчим, когда лифт плавно скользит вниз. С Кватрэ вообще уютно молчать.
И когда лифт внезапно зависает где-то между одиннадцатым и десятым этажом, мы тоже молчим. Кватрэ, кажется, от неожиданности, а я… ну а с меня что взять, на то я и молчун.
Потом Кватрэ хмурится, укоризненно смотрит вокруг, поджимает губы – явно демонстрирует лифту вежливое недовольство; и я опять вынужден прятать улыбку, а на его мордашке проступает разочарование: лифт остался не впечатлен и с места не тронулся.
Потом почему-то не срабатывает кнопка вызова диспетчера.
– Это несправедливо, – ворчит Кватрэ и снова трет виски. Где-то в городе икает Вуфей, а я засовываю ладони в карманы, чтобы сдержать желание помассировать своему чуду затылок…
А в лифте вдруг полностью гаснет свет.
И на этот раз Кватрэ выражает недовольство очень коротко и уже не совсем цензурно.
Поддерживаю.
Не то чтобы общество светленького перестало доставлять мне удовольствие, но застрять с ним в лифте не было пределом моих мечтаний… На этой мысли я запнулся, на удивление самому себе ужасно смутился и думать в ту сторону прекратил. Еще и подзатыльник метафизический себе отвесил.
В лифте… Извращенец.
Судя по звуку, Кватрэ со вздохом сползает по стенке на пол.
– Трова, как думаешь, что могло случиться?
Я пожимаю плечами. Кватрэ не видит этого, но ловит неопределенность и печально бухтит себе под нос. Я скрещиваю руки на груди и опираюсь на стенку, противоположную кватриной.
– Ты устал, – замечаю ровно, но он опять ловит суть: забота-беспокойство-сочувствие.
– Заработался, – соглашается Кватрэ и выдыхает что-то вроде скорбного "ны-ыыыыыы…" И просит: – Посиди со мной?
Я молча делаю пару шагов и опускаюсь на пол рядом со светленьким. Он ерзает, устраиваясь поудобнее, и каким-то совершенно естественным и удивительно домашним жестом прижимается щекой к моему плечу… я даже бровь приподнимаю в первый момент. Вот ведь…
А он вытягивает ноги, сдувает со лба челку и невозмутимо произносит:
– Ходи, Трова.
Игривое ты моё.
Я автоматически начинаю с королевской пешки. Мы с Кватрэ частенько играем в шахматы, и за доской, и вслепую, а иногда, обычно по обеденным перерывам, Кватрэ играет с Хиро. Один – стратег от бога, другой – великолепный тактик… наблюдать за ними интересно до дрожи, будто детектив читаешь. И хотя Хиро, по-моему, игрок получше меня, Кватрэ все время говорит – со мной сложнее. Возможно. Пусть я не силен в нападении – зато далеко не каждый сумеет пробить мою защиту.
Кватрэ не задумываясь зеркалит ход белых. Ну разумеется. Он всегда предпочитал открытые начала… там ему просторней. Прятаться за стенками – скорее мой стиль.
Светленький уже не трет висков и, кажется, даже улыбается. Я улыбаюсь ему в ответ – темно и все равно ничего не видно, так что улыбку теперь можно не прятать – и двигаю к центру королевского коня. Он незамедлительно отправляет туда же ферзевого. Все стандартно.
Я посылаю на баррикады слона… и едва удерживаюсь от привычной рокировки, когда Кватрэ вместо ожидаемого симметричного хода выводит на поле боя второго коня. Удерживаюсь – и замолкаю надолго.
Что-то определенно не так.
Итальянская партия ровнее и спокойнее, за это Кватрэ ее и любит: он предпочитает разворачивать основное действие к середине игры. Защита двух коней, на которую он только что променял родное начало… нет, ее тоже можно развить спокойно, конечно. Но тогда зачем он вспомнил о ней вообще? С другой стороны… можно рискнуть и разыграть ее остро настолько, что…
Рискнуть…
И я рискую прежде, чем осознаю до конца, зачем это делаю. Белый конь прыгает по своему флангу еще дальше, и теперь уже замолкает Кватрэ. Ну да, понимаю. Я и сам не ждал от себя столь активных решений.
А потом он берет и ходит слоном. Намеренно оставляя лагерь черных уязвимым. Намеренно – и куда сильнее, чем я – рискуя в ответ.
– Кватрэ… – выговариваю я… и сбиваюсь, когда его рука – теплая маленькая ладошка с музыкальными пальцами – легонько касается моей. Касается – да там и остается.
– Ходи, Трова, – мягко произносит он.
И я как-то разом забываю практически обо всем, кроме этой лапки – да авантюрной выходки черного слона.
Я изо всех сил пытаюсь понять… во что, собственно, мы играем.
Открываемся. Рискуем. Идем навстречу.
Кватрина ладошка лежит в моей.
Хотел бы я знать, что у тебя на уме сейчас, светлыш…
Я бью конем пешку, атакуя ферзя и ладью одновременно, и одновременно же сам подставляясь под атаку, авантюра черного слона по сравнению с этим – детские игрушки… бью пешку и осторожно сжимаю пальцы Кватрэ своими, осторожно, готовый выпустить в любой момент.
Черный слон бьет симметричную белую пешку. Шах, но слон теперь погибнет. Мы переплетаем пальцы.
Белый король бьет разошедшуюся фигуру. Отступать поздно, Кватрэ, да?.. Подношу точеную кисть к губам… целую ладонь. Пожалуйста… пусть я понял тебя правильно.
Черный конь бьет мою пешку в центре. Светленький не отнимает лапки, поворачивает голову и шепчет мне на ухо:
– Шах.
Голос у него едва слышно сбивается.
У меня так же сбивается дыхание. Увожу короля в угол, уже почти не задумываясь над ходом; нерешительно, все еще нерешительно – провожу рукой по тонкому плечу.
Черный ферзь забирается в глубину моего фланга. Теперь малейшая неточность – и белым конец. Губы Кватрэ скользят по моей щеке. Исход шахматной партии сейчас волнует меня меньше всего.
Белый ферзь делает шажок вперед. Обнимаю свое чудо за плечи, позволяю глазам закрыться, касаюсь сладкого рта поцелуем. Я никогда не целовал Кватрэ раньше. Я уверен, что он просто не может не быть – сладким… Замираю, словно боюсь спугнуть. А ведь действительно – боюсь…
Второй черный конь скачет в центр, нападает на ферзя. Светлыш неровно вздыхает и целует меня сам. Время, насколько я могу это ощущать, останавливается.
А потом Кватрэ уже оказывается у меня в руках, лицом к лицу, и мы тянемся друг к другу, льнем, обнимаемся жадно, как изголодавшиеся по ласке зверята, и я почти выстанываю такое нежное, певучее, медовое на языке – "Кью…"
Он прижимает меня к стене с неожиданной силой.
– Я поймал тебя, – шепчет горячо, я слышу, как колотится его сердце, чувствую, как он подрагивает всем телом под моими ладонями. – Я поймал тебя, Трова.
Он поймал меня, это точно. И белым на нашей доске впору сдаваться: им светит полный разгром.
– Дурачок, – мне трудно дышать, слова выходят шершавыми, неразборчивыми, жаркими. – Я и так твой. Всегда был.
А потом – вспышками. Всполох – и мы целуемся, лихорадочно, нетерпеливо, сталкиваясь зубами. Всполох – и неверные пальцы спешат, сбиваются, соскальзывают с пуговиц рубашек, и мы в унисон задыхаемся от сводящей с ума потребности прикоснуться к коже. Всполох – и Кью по-кошачьи шипит, когда я пытаюсь справиться с молнией на его джинсах, и умоляюще-хрипло вышептывает:
– Скорей…
Всполох, самый яркий из всех – и в нашем лифте внезапно зажигается свет.
Мы и жмуримся, и материмся синхронно.
Потом мы молча рассматриваем друг друга, так и сидя на полу лифта. Мы уже давно доехали до яруса гаражей, стоим на нем с полчаса, наверное – но ни Кью, ни я не шевелимся. Мы просто держим друг друга за руки – и смотрим.
Светленький сейчас хорош неимоверно: полураздетый, взъерошенный, с зацелованными губами, с отпечатком моего укуса на обнаженном плече. И взгляд – расфокусированный, зачарованный. В конце концов я не выдерживаю и протягиваю ладонь, глажу его по щеке. Он тут же целует мое запястье, не сводя с меня широко распахнутых глаз.
– Что?.. – спрашиваю чуть слышно.
– Ты бы видел себя, – шепчет он после паузы. – Трова Бартон… Ты бы только видел себя сейчас.
Ну… если я выгляжу хотя бы на десятую часть так же невероятно… то я его понимаю.
Потом мы с трудом, но все же поднимаемся, приводим себя в относительный порядок и нетвердо вышагиваем из лифта. Наши пальцы по-прежнему сцеплены. Мы не собираемся выпускать друг друга так скоро.
Долго целуемся у моей машины.
– Хочу тебя, – дышит Кью мне на ухо. Я заставляю себя разжать объятия и открываю для него дверцу.
– К тебе, – выговариваю, оказавшись за рулем. – Ты живешь ближе.
Он только кивает… и вдруг издает странный горловой звук, нечто среднее между бульканьем и мычанием. Я встревожено к нему оборачиваюсь, прослеживаю за его застывшим взглядом… и булькаю сам.
Потому что по лестнице в гаражи спускается Дуо Максвелл.
Дуо Максвелл, который показательно уторопился в кино сразу, как только закончился рабочий день.
И физиономия у этого ходячего стихийного бедствия довольная просто до неприличия.
Оглядывается, не замечает ничего подозрительного, ухмыляется, садится в свою машину и уезжает.
Кью у нас стратег от бога, ему хватило и секунды, чтобы сложить два и два. Я справился за полторы.
– А я-то думал, чего это он вокруг Дженни вьется, – глубокомысленно произносит светленький. – А ведь она за лифтовые системы отвечает. Включить там чего, отключить…
– Видеонаблюдение, опять же… – бормочу я и скрежещу зубами. – Я его убью.
Мое чудо внезапно улыбается.
– Не надо, – говорит мягко и оставляет маленький поцелуй на моих губах. – Лучше мы заблокируем этот лифт, когда Дуо окажется в нем с Хиро.
Я смеюсь и целую Кью еще.
Стратег от бога, я говорил.
(с) 2006
-
-
06.02.2007 в 11:33-
-
07.02.2007 в 03:46